Надежда Гужвина: «Я все жду его. Как вчера. Как всегда…»

У меня все было определено, так мне казалось. Два брата окончили Саратовский университет, и в семье были уверены, что после школы я тоже уезжаю в Саратов. Я мечтала до восьмого класса, до встречи с Анатолием, поступить на физмат в Саратовский университет. Мама у нас родом из тех мест, так что саратовская земля как бы наполовину родная. С математикой у меня проблем не было, училась легко и хорошо. Но на выпускном вечере после 8-го класса произошла та самая встреча, судьбоносная.

Анатолий в школьные годы был парень видный, интересный. Девчата по нему просто сохли. Я видела его, знала, что он учится в нашей школе. Но тогда я ещё не интересовалась ребятами. Девочка была скромная, все мысли – об учебе.

А девчонки-сверстницы уже вовсю с мальчишками встречались. И они меня на школьные вечера чуть не силком уводили: ну пойдем, что ты все читаешь, глаза портишь!

На школьных вечерах после торжественной части под Новый год, 7 ноября или 1 Мая обязательно были танцы, сейчас это называется дискотекой.

И вот выпускной вечер для двух восьмых классов. Как сейчас помню, мы стоим вдоль стенок, девочки и мальчики, и вдруг заходит Анатолий, а тогда просто Толик. Он пришел с другом к нам на вечер. А я стою с двумя подружками, и танец начинается. Он направляется к нам, обе мои подружки были в него влюблены по уши. Я им говорю: девчонки, смотрите, вон он идет, ваш обожатель. А он подходит и меня приглашает на танец. А танцевали мы польку-бабку, сейчас этот танец никто и не знает, но тогда в сельском клубе он был популярней, чем позже рок-н-ролл или твист. Потом мы не раз вспоминали: надо же, Толя, и мы с тобой танцевали первый такой танец: ногами притопываешь, руками прихлопываешь, весело. Отплясали польку-бабку, второй танец начинается. Он опять ко мне подходит. У девчонок глаза от удивления раскрылись. А Толя потом мне рассказывал, вспоминая, что он расспрашивал друга, что это за девочка тоненькая, с косичками. А тот ему: это Надя Бурцева, она у нас отличница, она с мальчиками не общается, вся в учебе. Ну, у него, видно, что-то запало в душу. И вот после танцев он мне говорит: «Разрешите Вас проводить домой?». Так и сказал. Я удивилась: ну, проводи.

И вот мы с ним шли после вечера и разговаривали только об учебе. О том, что после школы он едет поступать в рыбвтуз. Спросил о моих планах. У меня – Саратовский университет. Он меня проводил, мы попрощались, и на этом все закончилось. Я ни разу не чувствовала с его стороны развязности или нахальства, хотя девчонки рассказывали взахлеб, как целовались и обнимались с парнями. А мы беседовали о книгах и кино. Потом он уехал в город сдавать документы, и я его не видела. А летом на танцплощадке мы стали опять встречаться. Вместе танцевали, он меня провожал – так все и началось.

Толя поступил в Астрыбвтуз на механический факультет, а я продолжала учиться в школе. Мы с ним переписывались. Он часто приезжал домой навестить родителей и меня, конечно.

Так продолжалось два года, и затем мы с ним расписались. Я закончила школу и поступила тоже в Астрыбвтуз на технический факультет по специальности «Экономика». На втором курсе у нас появилась дочь лена, Толя перешел на вечернее отделение, а днем работал в речном училище лаборантом.

Жили в то время весело, дружно. Лену воспитывать помогали родители. Моя мама уже жила с нами. Сейчас вспоминаю – жизнь была нелегкой. Денег вечно не хватало. Я получала стипендию, Толя – зарплату. Но все переносилось как-то легко. Наверное, молодость, любовь помогали преодолевать всякие трудности. Все обиды прощались и быстро забывались.

В жизни всякое бывает, характеры у нас Толей чем-то были похожи. Он был добрым, отзывчивым человеком, да и я, наверное, такая же.Поэтому, если поссоримся, то не пройдет 15 минут, а мы уже все забыли.
Вот такая была жизнь: молодость, любовь, потом комсомол. Он стал редко бывать дома, все время занят. Когда его избрали первым секретарем райкома партии, мы переехали в Камызяк. Конечно, на нем весь район, огромная ответственность, а это чувство Анатолию Петровичу было присуще смолоду. Вспоминая его отца, Петра Михайловича, я бы сказала, что это фамильное чувство – ответственность и внимание к людям.

Он весь в работе – планерки, бюро, заседания, совещания, приемы и встречи. В Камызякский район, что не говорите, любило наезжать начальство всех рангов. Представляете, муж – первое лицо в районе, а квартира, в которой мы там жили, без удобств. Сказать – никто не поверит, в квартире первого секретаря райкома партии печки топились дровами.

В 1986 году мы ездили с Анатолием Петровичем в Чехословакию – впервые за границу. Три дня жили в Праге. Удивительно красивый город – эти мосты, знаменитые часы на площади, где вращаются 12 апостолов, старинные мощеные улочки, здесь средневековье и современность производят поразительный эффект. Едем обратно, делимся впечатлениями: все было так здорово, все понравилось.

Когда Анатолий Петрович стал работать председателем облисполкома, жить материально стало легче. Появилась возможность ездить в санатории, но отдыхал он очень мало, по 2 недели летом и зимой. Каждую зиму мы ездили в Кисловодск в санаторий «Луч». После 20-го пребывания в санатории нам устроили торжественный ужин, концерт художественной самодеятельности, подарили альбом с фото на память. Как чувствовали, что это было последнее пребывание Анатолия Петровича в этом санатории.

Летом мы с внуками ездили в Сочи на море и тоже не более чем на 2 недели. Он очень любил своих детей и внуков. И хотя мало времени уделял им, они его очень любили.

То время, которое он проводил с ними, никогда не забудется, это были праздники.

Толя был Человеком с большой буквы, он мог меня обидеть, но зато потом обязательно делал столько хорошего, что плохое быстро забывалось. Мы прожили с ним 38 лет, и если бы меня спросили: если начать жизнь сначала, как бы я поступила?

Я бы все повторила. Мне повезло – я прожила жизнь с любимым человеком. Эти годы пролетели очень быстро. Иногда я жаловалась Толе, что устала, что мне очень трудно, что редко бываем вместе, а он отвечал: ты же говоришь, что время летит быстро, а это значит, что не так уж и плохо все. Все семейные заботы лежали на мне.

Я у него была и жена, и мать его детей, и бабушка внуков, и домохозяйка, и садовник. Не было у меня ни домработницы, ни садовников. Никому не доверяла его рубашки стирать, брюки гладить. Может быть, меня кто-то неправильно поймет, но для меня это было радостью.

Он не мог без меня что-то купить себе из одежды, одеться утром на работу, а когда уходил опрятно одетый, с хорошим настроением, для меня это было большое удовлетворение.

Сейчас нашей семье очень плохо без него. Мне постоянно слышится его голос, я вижу его, жду его каждый вечер.

Мне очень не хватает его. За 38 лет мы стали единое целое, а теперь половинки не хватает.

Анатолий Петрович часто задерживался, не предупреждая, не позвонив, а я все ждала. Говорю ему: когда же это все закончится?

Он только посмеивался: кончится-кончится, вот будет мне 60 лет, я уйду на пенсию, и мы будем с тобой, как два голубка, вот тут сидеть. Бывало, он голубей в воскресенье выпустит, а мы сидим с ним в качалке и смотрим: голуби улетают высоко, красиво. Глядеть – не наглядеться. Но он так и не дожил до 60 лет.

Как все случилось, так страшно и нежданно-негаданно, я до сих пор понять не могу. Ну как он мог умереть и почему его не спасли, не понимаю? И почему телефон оказался выключен? С утра с внуками плавал, в море нырял, на велосипеде катался. Врач померил давление: нормальное. Он был такой радостный. Пришел Игорек, и они пошли на волейбольную площадку, а я пошла на пляж. И буквально минут через 20 идет Игорек: «Деду стало плохо».

Когда я прибежала на дачу, он лежал на полу лицом вниз на правой руке. Так сложились обстоятельства, что он оказался один на один со смертью. Никого не было рядом. Никто не смог ему помочь. Я бегала из корпуса в корпус, металась, как сумасшедшая, по санаторию, но санаторий словно вымер. Помог охранник дозвониться до «скорой». Но было уже поздно. Вот так мы потеряли родного, любимого человека, мужа, отца, деда.

… На девять дней все газеты сообщили, что в кабинет Анатолия Петровича влетел голубь, прошелся по коридору, взлетел на шкаф, посидел. Даже фотографии напечатали. Мистика или не мистика, но на сорок дней снова в кабинет прилетал голубь. Душа его, наверное, прощалась с белым светом.

А я вижу его во сне и в ожидании вздрагиваю, когда прилетает последний самолет из Москвы. Так и чудится: вот-вот позвонит в дверь. Как вчера, как всегда" …