Валерий Соловей: патриотизм — это когда ты помогаешь Воронежу, а не Венесуэле

«Россияне смотрят налево!» Каждый раз мы ахаем, когда видим очередной опрос о числе желающих уехать из России. «Никому вы там не нужны. Всем стоять! Бояться!» — парируют некоторые чиновники. Действительно, в России наблюдается устойчивый — но не очень сильный — рост мечтающих попробовать себя за границей. Почему это происходит?

Можно начать с очень простого объяснения — с климата. Россия и российский климат очень многим людям действительно некомфортны. Тот, кто живет в Москве (не говоря уже о более северных территориях), может месяцами не видеть солнца. По европейским меркам у нас довольно холодно. Страны Европы — даже близкая нам Польша — климатически гораздо более привлекательны.

Вторая причина связана с общей деградацией экономической и политической системы. Длительный экономический кризис, уменьшение возможностей для бизнеса и вообще для любой экономической активности, усиление фискального и административного давления, политические ограничения — все это, конечно, выталкивает инициативных людей, особенно молодых. И все соцопросы показывают, что больше всего уехать хотят молодые — они же и более инициативные. По опросу Gallup, таких аж 44%, а уже зрелых россиян среднего возраста тоже немало — 22%.

Но при этом есть фактор, позволяющий гораздо легче относиться к возможной эмиграции — общая открытость России миру. Что бы мы ни говорили о сужении свобод, эта базовая свобода — свобода перемещения — остается. Мир вообще сближается и становится более открытым: переезды из страны в страну — особенно в Европе и вообще в Северном полушарии — стали общепринятым явлением, особенно среди молодых. Кто-то уезжает учиться, кто-то — работать. Причем, это уже не эмиграция в один конец, не сжигание всех мостов, как было в СССР в 1970-1980-х годах. Общаться и встречаться с родственниками, друзьями, знакомыми и просто работать «на удаленке» — без проблем.

То есть сорваться с насиженного места чисто психологически стало гораздо проще.
Впрочем, при всех «за» и «против», новых возможностей «там» ищут те, кто их не видит «в этой стране». И политика тут не первопричина, хотя в принципе есть негласная установка — пусть те, кто недоволен страной, уезжают: мол, здесь согласных будет больше, а протестный, взрывоопасный потенциал снизится. Стабильность! Правда, я считаю, что наиболее важный фактор — это сужение экономических возможностей. Общественники и депутаты разного рода тоже «радеют» за экономику: выдвигают идеи — вплоть до фантастических, — как бы нам молодежь закрепить дома, научить родину любить то обязательной отработкой, то и вовсе запретом на выезд для «краснодипломников». Качество таких инициатив оставим за скобками. Что бы они на сей счет не предлагали, такой закон можно сразу же выбросить в урну — работать не будет.

Любое ограничение только усилит бегство, будет его стимулировать.

Если вы хотите, чтобы люди здесь оставались — обеспечьте экономическое развитие. Тогда они будут не просто здесь оставаться, сюда приедут из других стран — и отнюдь не только из Центральной Азии. Допустим, количество экспатов в Москве после 2014 года сократилось в несколько раз. Но ведь они сюда приехали когда-то! А приезжали они потому, что здесь был бурный экономический рост, Россия открывала новые возможности.

Поэтому рецепт довольно прост: обеспечьте стране новые возможности, не сужайте пространство политических и культурных свобод. При этом даже резкого рывка в качестве жизни не нужно! Надо открыть экономическую перспективу — проще говоря, дать возможность зарабатывать. У нас в нулевые годы, в течение двух или трех лет, рост ВВП был 8% — выше, чем в Китае. Это происходило даже при крайне несовершенной правовой системе, при всех ограничениях, при коррупционных барьерах и отягощениях, но это же происходило!
В первую очередь, надо запустить мелкий и средний бизнес, но вот незадача — для этого надо снизить общее налоговое бремя, избавиться от административных ограничений. Всякий раз, когда я беседую об этом с чиновниками, они говорят: «Как ты не понимаешь, нам чекисты этого не позволяют сделать». Потому что чекисты с этого кормятся — и это ограничение никакого отношения к экономике не имеет, оно из области политики. Плюс к этому чекисты очень боятся роста среднего класса, как большевики в свое время боялись зажиточного крестьянства. Они бы предпочли иметь дело с нищим населением. И они этого успешно добиваются. 

Обратите внимание: ФСБ возбуждает сейчас больше экономических дел, дел по экономическим преступлениям, чем дел по собственно безопасности.

Так что если обеспечить пусть даже меньшие, в сравнении с Китаем, условия роста, возникнет российское экономическое чудо. Если появится возможность зарабатывать быстрее и больше, чем в Европе, люди наплюют на дефицит комфорта и спокойствия, ведь он окупится высокими доходами, а комфорта в конце концов можно «глотнуть» в путешествиях по прилизанной Европе. Да, с возрастом тяга к бытовому комфорту и спокойствию усиливается, тут поневоле становишься консерватором. Но когда ты молод, и у тебя гораздо больше сил и нервной энергии, тебя больше интересует путь наверх, а не призрачные скрепы и «патриотические» ценности (кстати, что это?).

Вот вам пример.
Мои студенты — и бывшие, и нынешние — постоянно жалуются, что уровень заработных плат снизился, что им гораздо труднее сделать карьеру, потому что все «лакомые» места, места выше определенного уровня, заняты чьими-то родственниками и детьми.

Они жалуются на проблему вертикальной мобильности. Как это решает молодежная политика? Да никак. Она занимается какими-то глупостями, создает какие-то не очень эффективные субституты советской эпохи. У Советов все же была довольно стройная и последовательная система социализации: октябрята, пионеры, комсомол. Теперь создали «Юнармию». А почему вдруг туда пойдут молодые люди? Поэтому нашли решение: «А давайте мы будем им тогда баллы приписывать при поступлении в вузы». Но это же очевидная дискриминация!

В то время как у нас в молодежной политике ставка делается на идеологическую накачку, в Европе и США — на открытие социальных и экономических возможностей. В принципе, никакая отдельная, специальная молодежная политика вообще не нужна. Кто хочет маршировать в «патриотических» лагерях — сам найдет туда дорогу. Но если вы хотите помочь молодежи, сделайте так, как это делают в ряде европейских стран — обеспечьте им возможность путешествовать по России со скидкой. Кстати, я помню, в советское время это тоже было: во время учебного года я покупал билет на самолет за полцены. Стимулируйте кафе, как это в ряде университетских городов Европы и США, давать студентам скидку 10-20% при посещении. У нас же действует принцип: «Денег не дадим, но расскажем что-нибудь доброе и заставим родину любить».

Заставлять родину любить вообще вредно.

После присоединения Крыма национальная гордость великороссов более чем удовлетворена. Средний класс (или, точнее, бывший средний класс) довольно прагматичен: он не хотят помогать ни сирийским братьям, ни венесуэльским товарищам, он даже не хочет объединения с Белоруссией. Потому что знает: за это все придется платить из собственных карманов. И людям это совсем не нравится. И это очень здоровое, с моей точки зрения, представление о патриотизме. Как и во всем мире. Согласно опросу Gallup, в России о более высокой важности национальных интересов над международными говорят 61%. Мы в целом находимся в мировом тренде.

Патриотизм — это когда ты помогаешь Воронежу и Пскову, а не Венесуэле и Сирии. Патриотизм — это когда внутри страны живется хорошо. В этом смысле понимание патриотизма, его содержание в России изменяется. Еще сравнительно недавно многим россиянам было приятно сознавать, что «нас все боятся, а боятся — значит уважают». Но когда оборотной стороной этого страха становится снижение реально располагаемых доходов, люди стали задумываться: «А на кой черт это надо?» Гордиться страной — хотим, но платить за это — увольте! Так что патриотизм уже более или менее сбалансирован прагматизмом.

Источник: Рамблер.